(Друкуємо мовою оригіналу)
Журналистка Мария Варфоломеева до того, как попала в плен боевиков «ЛНР» в январе 2015 года, освещала события в Луганске в самые жаркие дни вооруженного конфликта на Донбассе. Мария описывала и фотографировала жизнь людей в оккупированном городе, начиная с лета 2014 года. Радио Свобода публикует отрывки из ее дневника.
В прошлой части моего дневника я начала рассказ о том, как все началось. Сегодня я продолжу о том, что было уже «за воротами».
Меня любезно пригласили войти к ним во двор. Как я уже сказала, людям с автоматами в руках трудно отказать в приглашении.
У меня отобрали сразу же телефон, а потом и планшет, который был в сумке. Тогда очень злило, что отобрали технику. Потом уже пришли проблемы посерьезней. Но на тот момент раздражало, что какой-то неприятный дядя держит мой планшет. А еще я думала, что это помешает убежать. Наивная, тогда еще думала бежать! Как только зашли в дом, то поняла, что убежать нереально. Это были последние канаты, связывающие со свободой.
Внутри этот дом был обставлен новой мебелью, сделан относительно современный ремонт. Меня посадили за длинный стол на кухне. Их было около 15 человек. Несколько человек рылись в моей сумке, кошельке. Рассматривали фотографии на мобильных устройствах. Другие пытались устроить некий допрос. Их интересовало, кто я, что я делала возле их дома, зачем я фотографировала. Я сразу же сказала, что я не в курсе всего, что их интересует.
– У меня есть номер человека, который попросил это сделать, его спросите, зачем это надо.
Я даже представить не могла, что все будет так серьезно. Думала, сейчас позвонят, разберутся – и ко мне вопросов не будет. Глупо, а на что еще было надеяться?
То, что я им рассказывала, их почти не интересовало. Им интересен был сам процесс. Нет, я говорю не о насилии. Для них это было в диковинку, какое-то интерактивное шоу
Чтобы представить, как проходил процесс допроса, можете представить себе стаю макак или шимпанзе (хотя я не хочу обзывать животных). И вот им дали какую-то новую игрушку или просто что-то яркое и блестящее. И эти зверушки наперебой пытаются эту игрушку друг у друга забрать, чтобы играться самому. Вот приблизительно так это и выглядело. Ну, еще бы! Не каждый день ТАКОЕ попадается! Они бегали, прыгали вокруг стола. То, что я им рассказывала, их почти не интересовало. Им интересен был сам процесс. Нет, я говорю не о насилии. Для них это было в диковинку, какое-то интерактивное шоу.
Сопоставляли мои слова с тем, как, по его мнению, устроен мир, кто такие «правосеки» и чем они отличаются от ВСУшников
Каждый, кто считал, что у него есть задатки лидера, пытался задать как можно наиболее каверзные вопросы. Перебивал своих «коллег». Рисовались, как могли. Каждый хотел испытать свои детективные способности. Проверить, каков он как физиогномист – сможет ли вывести меня на чистую воду, понять по моим эмоциям, мимике, где я вру. Сериал «Обмани меня» просто отдыхает. Сопоставляли мои слова с тем, как, по его мнению, устроен мир, кто такие «правосеки» и чем они отличаются от ВСУшников. Им жутко любопытно было содержимое моих вещей. Не столько важно было найти, что-то доказывающее мою вино, сколько просто любопытно рыться в чужих вещать, утолить свое любопытство.
Но у меня они обнаружили там настоящую «визитку Яроша»! «Настоящей» она была, естественно, только в их фантазии, ожидающей разоблачений. На самом деле, она там оказалась, когда в Луганске проходили проукраинские митинги
И искомые находки не заставили себя ждать. В кошельках есть отделение для фотографий для наших родных или близких. Но у меня они обнаружили там настоящую «визитку Яроша»! «Настоящей» она была, естественно, только в их фантазии, ожидающей разоблачений. На самом деле, она там оказалась, когда в Луганске проходили проукраинские митинги. Один наш активист в шутку распечатал партию таких визиток и раздавал всем желающим. А я положила ее в то отделение кошелька и забыла. До этого момента.
Напомню, что интернет-мем «визитка Яроша» появился после репортажа одного из российских каналов. В сюжете идет речь о том, что возле славянского блокпоста террористов «ДНР» произошла перестрелка и обнаружена полностью сгоревшая машина. В ней была обнаружена медаль «Правого сектора» и «визитка Яроша», что являлось несомненным доказательством их причастности к этой стрельбе. После этого в народ пошли шутки о том, что раз визитка не горит в огне, то имеет какие-то чудодейственные свойства. Ее можно использовать, как оберег, мощное оружие. Более того, выдвигались версии о причастности к более серьезным катастрофам. Например, на затонувшей подводной лодке «Курск» была найдена #ВизиткаЯроша.
А еще у меня в телефоне было очень много обидных для картинок для «воинов» «республик». Прям, я бы даже сказала, оскорбительных
И можно было бы оправдаться тем, что это все юмор, а они просто шуток не понимают. Но ситуацию осложняли мои фотографии с одним «айдаровцем» за пару дней до этого дня. Это очень нехорошо характеризовало меня в их глазах. А еще у меня в телефоне было очень много обидных для картинок для «воинов» «республик». Прям, я бы даже сказала, оскорбительных. И просто бесконечное множество фотографий украинской военной техники (в то время шло много нового на передовую, а меня это, страсть, как интересовало). Также бессчетное количество красивых фотографий незнакомых мне украинских военных (мне, как фотографу, нравилось рассматривать их глаза).
Теперь вы можете представить, кем я была в их глазах. Ну, не меньше, чем старшей помощницей самого Яроша – грозы всех «сепаров». Они глазам своим не могли поверить – настоящий «правосек»! Еще и в таком неожиданном обличии – внешне моя тщедушная фигура не вписывалась в их представлении о злостном «укропе». Тем более, такого высокого ранга.
Они решили, что если я – такая «большая шишка», то кто же у меня друзья?! «Свезло, так свезло…», – как говорил Шарик в «Собачьем сердце». То, что человек такого уровня не попадется таким глупым способом, их не волновало. Успех затуманивал разум.
В этот момент я радовалась, что все наши активисты выехали из города. Потому что, когда мне задавали вопрос, кого я знаю из проукраинского движения, то я называла тех, кто пошел воевать, и о ком они точно знают. В оккупированный Луганск вернутся только на танке с желто-голубым флагом. И, вроде, никому вреда не приношу, и чрезмерную агрессию не вызываю отмалчиванием. Это оно все так героично получается только в сюжетах обо мне, которые я видела. А в жизни приходится выкручиваться.
Когда стоял вопрос, «что же делать с этим фантом», то позвонили «командиру». Он сказал, чтобы меня охраняли. Приедут специально обученные люди и будут заниматься моим делом. И это была моя главная удача, как показывает дальнейшее развитие сюжета
Когда стоял вопрос, «что же делать с этим фантом», то позвонили «командиру». Он сказал, чтобы меня охраняли. Приедут специально обученные люди и будут заниматься моим делом. И это была моя главная удача, как показывает дальнейшее развитие сюжета. У боевых подразделений отношение к пленным гораздо хуже. Люди на войне часто теряют человечность и людские качества. Я могла бы просто пропасть, как это часто бывало в Луганске
Для дальнейшего ожидания меня отвели в соседний дом. Несколько человек сопровождало меня. Мы прошли мимо спортзала, потом оказались в пустой комнате.
Их было около четырех человек. Они болтали о чем-то своем. Кто-то передернул затвор с характерным резким звуком. Я старалась подавлять страх, не проявлять волнения. Хотя внутри была отрешенность и не понимание, что это все по-настоящему. Видя мое спокойствие, один из них говорит:
– О, она даже не реагирует на этот звук. Была бы гражданской девушкой, то вздрогнула бы. А значит, она привыкла к этому звуку среди своих «правосеков».
Я сидела, опустив голову вниз, и от этого резкого звука хотелось поднять голову вверх и посмотреть, что происходит. Но решила, что это их еще больше раззадорит проверить мои нервы и я продолжала отрешенно сидеть.
Через какое-то время все ушли и оставили одного парня меня охранять. Он сидел посреди белой, пустой комнаты. Я напротив него у стены. Помню его взгляд. Такой тяжелый. Темные, карие глаза, короткая бородка. Не могу сказать, что его взгляд излучал ненависть, но очень давил. От этого захотелось его разговорить, тишина пугала. Может получится узнать, что будет дальше. Не помню точно, что именно спрашивала.
В итоге он спросил, буду ли я чай. Я, конечно, согласилась. Его принесли в какой-то неприятной на вид чашке и без сахара. Но, когда мне дали ее в руки, то я почувствовала что-то вроде опоры. Хотелось за что-то держаться, чтобы не упасть. Или держать что-то. И снова тишина и его взгляд, от которого все съеживалось внутри.
В конце этой части я хочу с вами поделиться главным. Это то, что в течение времени тут, в этом доме, меня не покидало чувство, что все будет хорошо. Я верю и верила в Бога, и было похоже, что Он мне говорит об этом. Я даже попыталась поспорить:
– Неужели не видно, что все идет ко дну? Вокруг меня толпа автоматчиков и отсюда нет выхода. Из этой искривленной реальности! И в их глазах я – враг.
Но спокойный голос сказал, что и из этой ситуации есть выход, главное попытаться поверить, ухватиться за надежду. И я старалась верить. Все это время в плену, только вера во всемогущество Бога давала мне силы жить и не сойти с ума. И в этих условиях такие слова много значат.
(Радіо Свобода опублікувало цей матеріал у рамках спецпроекту для жителів окупованої частини Донбасу)
