«Вы не представляете, сколько людей убили, сколько вокруг было смертей», – говорит мариуполец Евгений Кальянов, который смог спастись из города 28 марта. По подсчетам украинских властей, там погибло до 22 тысяч человек, но точные цифры еще предстоит уточнять. Город находится в блокаде больше месяца, с начала марта там нет электричества, отопления и водоснабжения. Евгений принял окончательное решение уезжать, когда возле его дома снарядом убило двух женщин, одна из которых умерла буквально на его руках. Полторы недели он искал машину из города, а потом еще неделю выбирался с оккупированной территоии.
Дорога
Из Мариуполя я выехал 28 марта. Полторы недели искали машину, потому что никто не мог выехать. Случайно встретили знакомую семью, которую я забрал из Мариуполя, и они нас вывезли на Мелекино. Мы ехали, не представляя, куда в итоге едем. Одни нам говорили – поезжайте на Володарское (Донецкая область), там будет распределение. Но было понятно, что оттуда людей увозят в сторону России, в Донецк или Новоазовск. Я сразу понимал, что туда ехать не стоит. Есть информация, что людей с левого берега Мариуполя насильно вывозят в Россию или Донецк, выезжать или выходить в другие районы города им сейчас запрещено.
Из Мариуполя два блокпоста проехали без проблем – не особо меня проверяли, может быть, не видели в машине. Приехали в Мелекино, и там уже было много беженцев. Надо было думать, как добраться до Бердянска, а уже оттуда эвакуационными автобусами на Запорожье. Нам повезло, мы в тот же день нашли водителя, который из Мелекино повез нас в Бердянск. Это стоило 2000 гривен с человека, а нас было семеро.
Выехали следующим утром, два-три часа ехали до Бердянска, прошли три–четыре блокпоста. Я так понял, что нас вез водитель с паспортом «ДНР». Как мужчина сам объяснял по дороге, он кормит «шишек», поэтому автомобиль не сильно тормозят (на российских блокпостах - ред.), а пассажиров не сильно проверяют. Таким образом, мы приехали в Бердянск и поселились в спорткомплексе, где размещали беженцев.
Была информация, что автобусы на Запорожье будут отправляться на следующий день с «кольца», это выезд из Бердянска. Нас было семеро плюс много сумок, чтобы доехать до «кольца», нужно было брать две машины. Таксисты… я даже не знаю, как их назвать – по 800 гривен за каждую машину в одну сторону брали.
Когда мы утром в первый раз приехали на «кольцо», то прождали целый день – с 6 утра до 3 дня. Автобусов не было, пришлось возвращаться – еще полторы тысячи. Когда мы вернулись, спорткомплекс был уже закрыт, пришлось искать через колл-центр другое место. Нас определили в детский интернат. Мы четыре дня так ездили и ждали автобусы на «кольце». Никто не приезжал, и нам приходилось ехать обратно. На пятый день появилась связь и интернет, и мы увидели, что автобусы таки пропустили.
На очередное такси до «кольца» ушли последние деньги – в 6 утра приехали на место сбора, а через минут 40 туда прибыли автобусы. Погрузились, ждали еще два-три часа и выдвинулись в путь. Ехали около 12 часов, проехали с десяток блокпостов. На каких-то не проверяли, а где-то полностью осматривали – я раздевался, они искали татуировки. Добрались до Запорожья, там нас встретили знакомые, переночевали и выдвинулись на Днепр. Там находились дня три, а потом я приехал к знакомым в Киев.
Денег не осталось ни копейки, мы очень морально устали. Когда только попали в Днепр, началась воздушная тревога, завыли сирены. Я сразу начал думать, куда бежать и куда спускаться, а люди вокруг нормально ходят, внимания не обращают.
Три недели мариупольского ужаса
Наш район начали бомбить через несколько дней после начала вторжения – мы видели, как бомбили дома рядом, как бомбили торговый центр. Потом, когда было относительно тихо, женщина, мать детей, с которыми я сейчас нахожусь, вышла во двор к костру приготовить еду.
Мы все в квартире, ждем. Вдруг откуда ни возьмись – взрыв, у нас трескаются окна, мы не понимаем, что происходит. Выглядывает сын этой женщины в окно и резко кричит: «Это мать ранило!» Я побежал вниз – не выходя из подъезда лежит девочка 20-летняя, еле дышит, а рядом мать. Ее сильно посекло осколками, женщина захлебывалась кровью. Что там можно было сделать, я даже не знал, было ясно, что она умрет.
Когда подбежал к девушке, понял, что у нее пробито легкое, причем ранение не сквозное. Я проходил курс медпомощи и понимал, что нужно заклеить входное отверстие при выдохе. Пока я оказывал помощь, девушка умерла у меня на руках.
Приехали оккупанты, начали рассказывать, что девушку можно спасти, хотя она уже была мертва. Я отнес девушку и мать в «газельку», на которой военные приехали, но уже через 5 минут оккупанты выложили их обратно к подъезду, накрыли одеялом и уехали. Наши жильцы похоронили женщин только через четыре дня. После этого я и принял решение, что нужно уезжать.
Еще в первых числах марта я проснулся от громкого гула – танки едут. Выглядываю в окно седьмого этажа и вижу три русских танка с пехотой. И по ним украинская армия или тероборона стреляют из автоматов. А те в ответ направляли дула на дома и стреляли по ним. Два танка в итоге подбили, третий уехал.
Не прошло и часа, как заехали еще танки и вместе с самолетами начали стрелять по всему нашему району. Мы выбежали из квартиры в подъезд и спускались в подвал минут 15 – дом трусился, мы понимали, что погибнуть можем прямо сейчас.
Я когда спускался, увидел, что в соседней девятиэтажке два последних этажа обвалились, и уже потом узнал, что там оставалось еще три человека. Когда спустились вниз, у входа в наш подъезд лежал мертвый военный.
«Оккупанты кричали «Слава Украине» и спрашивали, почему я не отвечаю
В Мариуполе оккупанты установили много блокпостов, и когда я ходил один, то часто останавливали и проверяли документы. Спрашивали, служил ли я, учитывая мой возраст, мне чуть больше 20 лет. Я им говорил, что служил три дня на «срочке», потом комиссовали по состоянию здоровья. Стоят, прикалываются, кричат «Слава Украине». А им ничего не ответишь – автоматы на тебя нацелены.
От своих знакомых военных, с которыми я тренировался, мне еще до 24-го февраля говорили, что нужно выезжать, хотя бы семью отправить из города. Я передавал это другим знакомым, но они посмеялись и сказали, что ничего не будет. Большинство людей думали, что все обойдется, что обстреляют окраины города и все. А такой бомбардировки никто не ожидал.
В первый день, когда все началось, я говорил и своей девушке, и ее матери, что нужно выезжать. Они живут возле микрорайона Восточный. Ее мать не захотела оставлять дом, и мы вдвоем переехали в центр. Пошли жить в семью моего лучшего друга, который сейчас воюет. Я им помогал, они мне помогали, и мы в итоге вместе и выехали.
Насколько я знаю, Красный Крест не смог доставить гуманитарную помощь в Мариуполе. Зато российские военные часто тормозят гуманитарные конвои, забирают еду и выдают за свою. За гуманитаркой, которую они привозят, нужно отстоять в очереди два дня. Соседи ходили туда брать продукты – все украинского производства, а на коробках георгиевской ленточкой написана буква «Z».
Мне сложно оценить, сколько из города людей в общем уехало. В нашем дворе, например, из нескольких девятиэтажек выехало больше половины людей. Там негде жить – ни газа, ни воды, ни света. У людей, которые живут далеко от оптовых баз, нет еды. Очень много людей погибло, столько смертей, вы даже себе не представляете.
Я сейчас вроде похож на здорового человека, все со мной хорошо. Но в голове такое ощущение, его можно описать словами «а зачем теперь вообще все надо?» Цель, возможно, в жизни потерял, но, думаю, это пройдет. Надо работать, восстанавливаться, начинать понемногу жить.
ОСТАННІЙ ВИПУСК РАДІО ДОНБАС.РЕАЛІЇ:
Ми працюємо по обидва боки лінії розмежування. Якщо ви живете в ОРДЛО і хочете поділитися своєю історією – пишіть нам на пошту Donbas_Radio@rferl.org, у фейсбук чи телефонуйте на автовідповідач 0800300403 (безкоштовно). Ваше ім'я не буде розкрите. Матеріал опубліковано мовою оригіналу
